Публикации
Concept mapping is a popular tool for knowledge structure assessment. In recent years, both the amount of research about concept maps and their measurement ability have grown. It has been shown that concept maps with different types of tasks, for instance, links between concepts given or selected by a respondent, provide information about the different aspects of students’ knowledge structure. This study explores features of concept mapping with and without a list of concepts. At first, eleven masters students constructed concept maps with a topic on statistical data analysis and, after three weeks, repeated the task with the same topic and a predefined list of concepts. Both types of concept maps were evaluated using traditional scoring indicators and indicators from the network analysis. All indicators were tested for significant differences, and then the content of these maps was analysed. Results show that the list of concepts forced respondents to construct more connective maps, which is related to a more developed knowledge structure. Moreover, it is easier for them, when including even abstract concepts, to define their role in the domain. However, respondents use concepts and group them in different ways depending on the instruction. It seems that respondents feel a “list stress”, which leads to differences in the content. These findings demonstrate the possibilities of using different concept mapping tasks for learning and assessment.
В современном информационном обществе школьное образование должно обеспечивать развитие умения решать незнакомые задачи, быстро ориентироваться в больших объемах информации, принимать решения в ситуации неопределенности. Экспериментально установлено, что такие умения можно сформировать, если чаще использовать на уроках задания, в решение которых вовлечены когнитивные процессы высокого порядка. Однако остается открытым вопрос об эффектах использования таких заданий на усвоение предметных знаний, в частности по математике. На данных лонгитюдного исследования «Траектории в образовании и профессии», включающего тесты TIMSS и PISA, авторы оценивают представленность в повседневной учебной работе практик преподавания, вовлекающих два типа когнитивных процессов — высокого и низкого порядка, и их связь с характеристиками учителей. Также рассматривается связь между этими практиками и результатами учащихся по математике в конце 9-го класса. Установлено, что использование и тех, и других практик положительно связано с результатами учеников по математике. Однако задания, вовлекающие в свое выполнение когнитивные процессы высокого порядка, дают более сильный положительный эффект с точки зрения результатов по математике в 8-м классе и спустя один учебный год. Эффекты практик преподавания, направленных на развитие когнитивных навыков низкого порядка, спустя год теряют значимость или становятся отрицательными. Показано, что использование рассматриваемых практик не связано с такими характеристиками учителя, как квалификационная категория или полученное образование.
В условиях изменений в сфере образования и занятости в России на рубеже XX–XXI вв., расширения сервисных секторов и активного участия в высшем образовании механизмы воспроизводства социального неравенства меняются. Согласно теории интерсекциональности, социальные преимущества воспроизводятся на стыке различных социальных категорий – социального класса, гендера и других. В статье проанализированы результаты в образовании и на рынке труда с использованием этой теории. На данных Европейского социального исследования по 3820 респондентам, 1954–1964, 1965–1975 и 1976–1986 годов рождения из раундов 3–6 и 8, были проверены гипотезы о наличии кумулятивного эффекта от гендера и социального происхождения в случае полученного уровня образования (высшее образование) и социально-профессионального статуса на основе регрессионного анализа. Наблюдаются прямые положительные эффекты от гендерной принадлежности, а также кумулятивные от пересечения женского пола и более низкого социального происхождения. Положительный кумулятивный эффект наблюдается вне зависимости от спецификации социального происхождения, однако он значим только в случае спецификации на основе профессии отца. Таким образом, женщины в большей степени выигрывают от изменившихся возможностей в сфере труда и в образовании по сравнению с мужчинами. Однако женщины из менее привилегированных социальных слоев с более низким социальным происхождением могут пополнять ряды работников в менее престижном и оплачиваемом сегменте сферы обслуживания.
Исследование посвящено оценке структуры дедуктивного мышления, и разработке и валидизации теста дедуктивного мышления. Теоретической основой теста послужила теория ментальных моделей, а также исследования влияния роли правдоподобия логического вывода на суждение о его правильности. В первом исследовании была выявлена двухфакторная структура конструкта. Во втором, кросс-валидизационном, исследовании эта структура была подтверждена, и также оценено, как сказываются единственность-множественность ментальных моделей и правдоподобие контекста задачи на ее решение. В результате можно заключить, что две шкалы теста, содержащие по 11 зданий каждая, могут использоваться для измерения двух независимых видов дедуктивного мышления: рассуждения в рамках единственной ментальной модели и рассуждения в рамках альтернативных ментальных моделей. Шкалы показали хорошие психометрические характеристики и ясную факторную структуру. Валидность теста поддерживается тем, что показатели трудности связаны в теоретически ожидаемом направлении с количеством вовлеченных ментальных моделей и (для рассуждения в рамках единственной ментальной модели) правдоподобностью заданий. Обсуждается круг возможных дальнейших исследований.
Масштабы и механизмы регионального неравенства в российском обра- зовании малоизучены. В статье анализируются региональные различия в доступе к образовательным ресурсам и их связь, во-первых, с социально- демографическими и экономическими характеристиками регионов, во‑вто- рых, с долей учащихся, остающихся в старших классах, а также со сред- ними в субъектах РФ результатами ЕГЭ по математике и русскому языку. Проверяется действие теорий эффективно и максимально поддерживае- мого неравенства. Использованы данные регионов России за 2013–2015 гг., представленные в публикациях Росстата, федеральных и региональных образовательных ведомств. В анализе применяются оценка корреляций и линейная регрессия. Результаты показывают, что в более урбанизирован- ных регионах с более высоким уровнем человеческого капитала и валового регионального продукта (ВРП) в среднем выше объём подушевого финанси- рования, более опытные учителя и выше доступность углублённого и (или) профильного обучения. В то же время степень урбанизированности и чело- веческий капитал положительно связаны с долей учащихся, остающихся в школе после 9-го класса. Наконец, результаты ЕГЭ положительно связаны с доступом к образовательным ресурсам. По обоим предметам средний балл экзамена выше в регионах с более высокой долей учащихся в школах соответствующего профиля, лицеях и гимназиях. По русскому языку ре- зультат ЕГЭ также связан с размером отсева учащихся после 9-го класса. В целом региональные различия в доступе к институциональным образо- вательным ресурсам накладываются на большое социально-экономическое неравенство, что создаёт ситуацию двойного выигрыша или проигрыша в доступе к ресурсам. Больший доступ к престижным образовательным ре- сурсам в регионах с большим человеческим капиталом подтверждает тео- рию эффективно поддерживаемого неравенства. Одновременно больший отсев учащихся после 9-го класса в регионах с меньшим человеческим ка- питалом подтверждает действие теории максимально поддерживаемого неравенства. Статья будет интересна всем, кто занимается проблемой образовательного неравенства и образовательной политикой.
We assess and compare computer science skills among final-year computer science undergraduates (seniors) in four major economic and political powers that produce approximately half of the science, technology, engineering, and mathematics graduates in the world. We find that seniors in the United States substantially outperform seniors in China, India, and Russia by 0.76–0.88 SDs and score comparably with seniors in elite institutions in these countries. Seniors in elite institutions in the United States further outperform seniors in elite institutions in China, India, and Russia by ∼0.85 SDs. The skills advantage of the United States is not because it has a large proportion of high-scoring international students. Finally, males score consistently but only moderately higher (0.16–0.41 SDs) than females within all four countries.
