Интервью с профессором Фернаном де Вареном, Специальным докладчиком ООН по вопросам меньшинств

Вы родились во франкоговорящей части Канады. Повлиял ли ваш личный опыт на ваше становление как специалиста по правам меньшинств?

Это правда, я принадлежу к канадскому франкоязычному меньшинству – я родом из Нью-Брансуика. Это двуязычное сообщество – там говорят на английском и на французском. Я отлично      знаю, что значит быть представителем меньшинства, какие проблемы и трудности за этим стоят. Это, безусловно, помогло мне в формировании моих исследовательских интересов. Но    окончательно они оформились позже, когда я занимался своей магистерской диссертацией в начале 1990-х. Я заметил, что существуют определенные лакуны в сфере защиты меньшинств в международном праве и особенно в отношении языковых прав. В этой сфере было мало правовых исследований. Мне показалось, что есть возможность внести свой вклад в развитие понимания того, что подразумевается под языковыми правами для меньшинств. Именно с этого момента сфера моих исследовательских интересов была окончательно сформирована.

Недавно вы стали Специальным докладчиком ООН по вопросам меньшинств. Как вы стали Специальным докладчиком и каковы ваши обязанности?

В настоящее время институт Специальных докладчиков – это один из многих институтов, обеспечивающих соблюдение прав человека в рамках институциональной системы ООН. В настоящий момент в разных органах ООН существует более 40 специальных докладчиков и независимых экспертов. Большинство из них избираются государствами-членами, которые заседают в Совете по правам человека. Совет – это специальный орган в структуре ООН, занимающийся вопросами прав человека. Кандидаты могут быть выдвинуты их собственными странами или самостоятельно. Затем Совет по правам человека проводит оценку заявок и, исходя из результатов оценки, готовится шорт-лист кандидатов, из которого избирается новый докладчик.

С точки зрения моих полномочий, Специальный докладчик по вопросам меньшинств является независимым экспертом в рамках системы ООН, который специализируется на решении вопросов и проблем, касающихся прав меньшинств. Стоит помнить, что Специальный докладчик занимается вопросами прав меньшинств в целом и в особенности языковых, этнических и национальных меньшинств. Все эти вопросы так или иначе связаны с правами человека. В рамках своего мандата уполномочен разбирать персональные жалобы – представители меньшинств, считающие, что их права были нарушены исключительно потому что они являются представителями меньшинств, могут напрямую обращаться к Докладчику. Мы также проводим научные исследования по ключевым вопросам, касающимся меньшинств. Мой аппарат и я лично также организовываем и принимаем участие во множестве образовательных и научных мероприятий, способствуя, таким образом, лучшему пониманию прав меньшинств.

Это довольно широкий спектр активности, и я считаю необходимым подчеркнуть, что Специальный докладчик – это один из наиболее гибких институтов ООН в сфере прав человека. Существуют и другие механизмы защиты, например, договорный механизм защиты в соответствии с Пактом о гражданских и политических правах. Он, как правило, более формален и подвержен всевозможным задержкам. Специальный докладчик, в свою очередь, является независимым лицом, - я не являюсь сотрудником ООН, ООН не платит мне зарплату, у меня в принципе ее нет. Таким образом, этот механизм обеспечивает большую независимость на посту и способность решать те проблемы, которые другие органы ООН не могут решать настолько же эффективно.

Как долго существует этот пост?

До меня было два других специальных докладчика. Каждый из моих предшественников занимал этот пост в течение шести лет – двух сроков по три года. Сейчас идет первый год моего первого трехлетнего срока, который начался 1 августа 2017 года. Фактически, эта должность не всегда называлась Специальным докладчиком, этот пост начинался как независимый эксперт, и только перед прошлым мандатом она стала называться Специальным докладчиком.

Каковы приоритеты вашей деятельности в качестве Специального докладчика?

Касательно приоритетов моей деятельности в рамках моего мандата – они были представлены мной, когда я выступал перед Генеральной Ассамблей Организации Объединенных Наций в Нью-Йорке в октябре 2017 года. Есть несколько ключевых приоритетных областей, на которых я буду фокусироваться в течение этих трех лет.

Во-первых, это взаимоотношение между меньшинствами и вооруженными конфликтами. Как я уже говорил в своих лекциях, большинство конфликтов в мире являются внутригосударственными. Большинство этих конфликтов так или иначе вращается вокруг этнических и религиозных проблем. Как Специальный докладчик я считаю защиту прав меньшинств в конфликтах и изучение нарушений прав меньшинств как катализатора для новых конфликтов в качестве одного из своих приоритетов.

Еще одна проблема – лица без гражданства. Как я также упоминал в своих выступлениях, большинство лиц без гражданства, семьдесят пять процентов, являются представителями меньшинств. Это огромная проблема в отношении меньшинств, которая часто связана с дискриминационной политикой в отношении присвоения гражданства. Как Специальный докладчик, я считаю, что это сфера, требующая тщательного изучения. Я - первый Специальный докладчик, который будет исследовать этот вопрос в качестве приоритета в рамках моего мандата.

Третий приоритетный вопрос - вопросы образования. Во всем мире, стоит лишь чуть-чуть поискать, очень быстро можно наткнуться на проблемы в тех странах, где не соблюдаются образовательные права меньшинств, в первую очередь языковые права – как в рамках изучения родного языка, так и в рамках языка образования. Это – центральный вопрос для меня, и это также первый случай, когда Специальный докладчик конкретно определяет эту сферу как приоритетную.

Как вы подходите к изучению поступающих жалоб или сообщений о нарушениях прав меньшинств?

Существует четкая процедура рассмотрения жалоб, установленная Организацией Объединенных Наций. Существует два типа жалоб. Первый – это экстренная жалоба. Хотя они необычны для моей должности, это может произойти, когда возникает чрезвычайно опасная или сложная ситуация, требующая неотложного внимания в том числе и с моей стороны. Если есть такая апелляция, можно напрямую вмешаться в правительство.

Например, в Нигерии несколько месяцев назад были зафиксированы призывы к геноциду этнического меньшинства. В данном случае я и другие Специальные докладчики вмешались и обратились к правительству Нигерии, чтобы напомнить ему об обязательствах по предотвращению таких преступлений и призывов.

Другой механизм – индивидуальные жалобы. Человек, подающий жалобу, рассказывает о наличии тех или иных нарушениях в сфере прав меньшинств, с которыми он столкнулся. Я как Специальный докладчик изучаю жалобу, решаю, входят ли эти вопросы в сферу моей компетенции. Затем я направляю официальный запрос правительству вовлеченной страны. Вся процедура является конфиденциальной. Обычно у правительства есть три месяца, чтобы ответить на запрос. Если через три месяца оно не отвечает, тогда я могу осветить данную ситуацию в публичном поле. Хотя, даже если я этого не делаю, в нашей публичной статистике все равно появляется запись о том, что в отношении определенного правительства поступала жалоба.

Если жалоба соответствует сфере моей компетенции, и мы получаем запрошенную информацию от правительства, мы можем направить этому правительству рекомендации и предложения для улучшения ситуации.

Кроме вашей деятельности в ООН, вы занимаете должность декана юридического факультета Университета Монктона. Насколько сложно занимать две такие должности одновременно?

Честно говоря, я этого не делаю. Под этим я имею в виду, что на самом деле практически невозможно занимать обе должности. Поэтому в конце июня я уйду в отставку с поста декана и сосредоточу внимание на своей деятельности Специального докладчика. Официально позиция Специального докладчика не является работой в прямом смысле этого слова, теоретически, в ООН, мы говорим, что мы должны иметь возможность сделать нашу работу с использованием трети своего времени. В реальности, это занимает намного больше половины моего времени.

Встречались ли вы с особенностями проблем меньшинств в России как исследователь или в качестве своей деятельности в ООН?

Следует отметить, что я в Москве как частное лицо, это не официальная миссия ООН или активность в рамках моей деятельности как Специального докладчика. Меня пригласили в качестве эксперта для участия в нескольких лекциях и семинарах, и поэтому я не могу комментировать какие-либо текущие проблемы в той или иной стране, если они не были адресованы мне и впоследствии опубликованы моим офисом.

Это правда, я затрагивал российскую ситуацию в своих научных изысканиях. Но это всегда было описанием в общих чертах, поэтому я никогда не скажу, что у меня есть глубокие знания, особенно о нынешней ситуации в России.

Было бы ли вам интересно сотрудничать с вашими российскими коллегами?

Ответ на данный вопрос будет немного общим. Как любой другой эксперт системы ООН, я считаю важным, чтобы Специальный докладчик имел возможность сотрудничать в исследовательской деятельности с экспертами из разных частей мира, которые имеют отношение к моей деятельности и моей приоритетной области. Таким образом, мой ответ – «да», но со всеми экспертами по всему миру, которые могут помочь мне в моей работе, а не только в России.

В России, как многонациональной стране, вопрос защиты прав меньшинств всегда стоит остро. Каковы должны быть ключевые аспекты и базовые стандарты защиты прав меньшинств?

Россия, конечно, многонациональная страна, но, если вы посмотрите, например, на Индию, которая также является многонациональной страной, обладает огромным религиозным, лингвистическим и этническим разнообразием, вы поймете, что Россия – карлик по количеству меньшинств по сравнению с Индией. При этом в конституции Индии признается очень большое количество прав меньшинств и существует много других мер для защиты различных меньшинств, которые довольно интересны и довольно детализированы, они заходят довольно далеко. Поэтому я считаю, что ситуация в России, конечно, уникальна, но в то же время есть и другие страны, которые много сделали или должны много сделать в области защиты прав меньшинств.

Когда мы говорим о защите прав меньшинств, и я хочу подчеркнуть этот момент, мы фактически мы говорим о правах человека. Определение стандартов прав человека, применимых к меньшинствам - это сфера, в которой мы должны иметь больше понимания. Я приведу вам пример, который не очевиден большинству людей. Возможно, самым важным правом на защиту меньшинств является право на недискриминацию или запрет на дискриминацию. Я думаю, что важно де-мистифицировать то, о чем мы говорим, когда говорим о защите меньшинств, а главное – указать людям, какие стандарты применимы, и одним из самых важных стандартов является недискриминация. Она затрагивает религиозные проблемы, она затрагивает языковые проблемы, и это некоторые из ключевых аспектов того, что является ключевыми стандартами защиты прав меньшинств.

Какие лучшие практики Россия может имплементировать, чтобы обеспечить лучший стандарт защиты прав меньшинств на своей территории.

Конечно, каждая страна в мире - особенная, и поэтому здесь нет какого-то общего ответа, подходящего под все страны. При этом, очень полезно изучить уже подготовленные рекомендации. Одним из таких сборников рекомендаций является Рамочная конвенция о защите национальных меньшинств Совета Европы — это комплекс, хоть и общих, но все же реальных положений, которые дают вам хорошее представление о самом минимальном стандарте защиты прав человека меньшинств.

ОБСЕ также издало некоторые руководящие принципы, например, Гаагские рекомендации по образовательным правам меньшинств, в которых приводятся немного более подробные, особенно в области образования, способы защиты прав меньшинств. Кроме того, совсем недавно, в прошлом году, мы в Организации Объединенных Наций, под руководством моего предшественника Специального докладчика г-жи Риты Изсак, был подготовлен специальный доклад о защите языковых прав языковых меньшинств. Я был главным автором этого отчета, и это практическое руководство, содержащее практики во всех сферах публичной жизни, в том числе в образовании. Он вышел в апреле прошлого года, и существует версия на русском. В этом документе гораздо больше внимания уделяется передовым методам, чем общим руководящим принципам.

Конечно, может быть больше таких источников, особенно в более узких темах. Но документы, приведенные выше, это рамочные документы, которые чрезвычайно полезны, когда у вас есть правительство, которое заинтересовано в установлении адекватной защиты прав меньшинств.

Как вы знаете, Институт ВШЭ занимается, прежде всего, исследованиями в сфере образования. Как вы считаете, в образовательных исследованиях, насколько важна роль правовой составляющей, особенно прав человека?

Я - юрист, поэтому, очевидно, я скажу, что право очень важно в исследованиях в сфере образования и в особенности право прав человека. Но позвольте мне добавить, что это не единственная дисциплина, которая играет важную роль в области исследований образования. Исследователи в разных частях мира проводили очень интересные исследования полезности и образования, которое удовлетворяет потребностям различных групп людей, например, меньшинств. Например, отличным исследованием Института образования было бы совместное исследование юристов, обладающих экспертизой в области образования и права на образование, и других исследователей, в рамках которого можно было бы показать, что определенные правовые институты позволяют серьезно увеличить ценность образования, отвечающего запросам меньшинств, в том числе в отношении языка обучения.

Аналогичные увлекательные исследования проводили такие регионы, как Африка и Азия, и было бы замечательно, если бы Институт образования мог бы что-то сделать в этом направлении для России. Например, ЮНЕСКО в Бангкоке провело замечательную работу по вопросу о ценности образования для меньшинств на их родном языке. Я не уверен, что эти работы и их выводы хорошо известны. Если я могу сделать такое предложение, мне кажется, было бы интересно использовать навыки в области права и иных исследований образования Института для такой темы и представить актуальность образовательной и педагогической ценности образования для меньшинств как практическое доказательство важности права на образование без дискриминации.

Какие, по вашему мнению, сферы права прав человека являются наиболее перспективными для новых исследований?

Мне кажется, что у нас нет четкого понимания права на образование и того, в какой степени оно может быть связано с вопросом о языке образования или изучения языков меньшинств и правом учиться на собственном языке. Я думаю, что связь между этими правами необходимо уточнить с юридической точки зрения.

Другая перспективная и очень волнующая меня сфера – это hate speech и ее связь со свободой выражения собственного мнения. Жертвами hate speech чаще всего являются представители меньшинств. В большинстве стран, hate speech направлена ​​против определенных непопулярных меньшинств. И в некоторых странах вы найдете группы или даже правительства, которые скажут, что свобода выражения защищает hate speech, а это значит, что они не имеет право вмешиваться. Это ложное понимание концепций и их связи друг с другом. Нам нужна ясность в отношении баланса между свободой выражения мнения и защитой от разжигания ненависти. В рамках права прав человека следует более ясно рассмотреть вопрос о том, как защитить кого-либо, особенно меньшинства от hate speech, и по-прежнему обеспечить существенный стандарт защиты свободы выражения в международном праве. Это проблематично, многое уже сделано, еще больше, мне кажется, нужно сделать, и это также является одним из приоритетов моего моей деятельности, о котором я не упомянул ранее.

Еще одной проблемой, как всегда в международном праве, являются определения. Отсутствие рабочих общепризнанных определений затрудняет защиту определенных групп от определенных нарушений прав человека. Например, нам по-прежнему не хватает рабочего определения меньшинства в международном праве. Даже внутри ООН существуют противоречивые позиции относительно того, что составляет меньшинство. Я буду заниматься этим вопросом в рамках своего мандата, но мне бы хотелось увидеть больше исследований по этой теме.

Я лично хотел бы призвать юных исследователей сосредоточиться на вопросе о правах меньшинств и в особенности на взаимосвязи между правами человека и правами меньшинств. Мне всегда кажется удивительным, эту сферу развивают небольшое число исследователей, в частности, в сферах языка и религии. Каковы, например, права религиозных меньшинств? В Европе есть эксперты, имеющие определенные наработки в этой сфере, но я должен сказать, что я не думаю, что мы достигли той глубины знаний, которые необходимы. Это область, которая, по моему мнению, имеет решающее значение для международного сообщества. Не называя правительство или страну, у многих есть трудности в понимании того, что значит быть светским, когда вы имеете дело с религиозными меньшинствами. В некоторых странах, которые утверждают, что они светские, на деле отсутствует религиозная нейтральность.

Наконец, языковые права меньшинств - сколько молодых исследователей сосредоточено на этом, когда это один из самых чувствительных вопросов во всем мире? Удивительно, что в этой области очень мало экспертов. Здесь есть ниша - я уйду на покой через 10 лет, а работы все еще очень много! Например, когда мы имеем дело с меньшинством, таким как Рохинджа в Мьянме, мы говорим о религиозном меньшинстве и о языковом меньшинстве одновременно. Если вы говорите об этнических конфликтах по всему миру, нередко эти конфликты связаны с языковыми проблемами или религиозными проблемами, и в то же время у нас нет большого количества экспертов по правовым вопросам в этих областях. Таким образом, это те области, где я чувствую, что существует потребность в большем знании и это те области, где нужны новые исследователи.

 Интервью провёл:

Евгений Пучков, стажер-исследователь

Центра образовательного права Института образования НИУ ВШЭ