Бедность родителей не должна мешать образованию их детей
20 апреля на пленарной сессии XVII Апрельской международной научной конференции НИУ ВШЭ «От широких образовательных возможностей к социальной мобильности через образование» обсуждались пути преодоления неравенства в образовании.
Последние несколько лет стали для российского образования периодом расширения возможностей: по доступности всех уровней образования Россия устойчиво входит в десятку стран-лидеров в мире. Программа создания новых мест в детских садах, завершенная к началу 2016 года, обеспечила практически полный охват дошкольным образованием детей от 3 до 7 лет. Это дает надежду, что в следующем периоде драйвером развития экономики России будет не нефть, а человеческий капитал, отметил ректор ВШЭ Ярослав Кузьминов. При этом образование должно стать социальным лифтом и механизмом социального перемешивания, обеспечивая всем детям равный старт, равные образовательные возможности.
Почти все московские школы, входящие в топ-20, находятся или в центре, или вдоль красной ветки метро. То есть в больших районах, где живут миллионы людей, нет ни одной школы, дающей образование высшего качества
Большой коллектив исследователей и аналитиков из Института образования и Института институциональных исследований ВШЭ, Центра оценки качества образования РАО, Института социологии РАН попытался ответить на вопрос, есть ли в России проблемы, связанные с неравенством в образовании, и если есть, то как их решать. О результатах исследования участникам Апрельской конференции рассказал научный руководитель Института образования ВШЭ Исак Фрумин.
Есть ли проблемы?
Доступность образования возросла, развивается вариативность, у семей есть возможность выбора образовательных услуг, однако по-прежнему существует риск получения лучшего образования представителями привилегированных групп, формирования очагов бедности и закупорки каналов социальной мобильности, отметил Исак Фрумин. Эти опасения подтверждаются таким характерным примером, как расположение на карте Москвы школ, входящих в топ-20: почти все они находятся или в центре, или вдоль красной ветки метро. То есть в больших районах, где живут миллионы людей, нет ни одной школы, дающей образование высшего качества.
Может быть, расхождения в образовательных траекториях — это нормально? Есть ли в этом вообще проблема? Исследователи считают, что, конечно же, есть. Ведь высокий уровень образования для всех является благом для страны — это прирост не только индивидуальных ресурсов, но и через налоги — общественного блага; более высокий уровень образования дает защиту от бедности, болезней и преступлений (более образованные люди меньше болеют и меньше нарушают закон). Население воспринимает образование как социальный императив, что подтверждает важность этой проблематики для государственной политики.
Для понимания ситуации с неравенством характерный пример — подготовка к ЕГЭ, считает Исак Фрумин. Сам ЕГЭ на сегодняшний день — честный и объективный инструмент, однако если его сдает выпускник школы с «накопленным отставанием», ЕГЭ перестает быть честным — ведь вся предыдущая траектория обучения привела к тому, что разные дети находятся в разных условиях.
Неравенство от яслей до вуза
Чем выше уровень образования, тем лучше видна разница в достижениях между детьми из разных доходных групп, в результате у детей из семей с низким доходом формируются тупиковые карьерные траектории.
На уровне дошкольного образования от 3 до 7 лет все дети находятся в равном положении — программы для всех одинаковы. Но уже на этом уровне есть два фактора, создающие неравенство: дети из бедных семей лишены доступа к платному дополнительному образованию, и некоторое преимущество имеют те дети, с кем занимались в возрасте от 0 до 3 лет.
Ключевая проблема российского образования — различия в образовательных достижениях детей из разных школ.
Целенаправленная селекция происходит в основной школе: уже в 7-8 классе некоторым детям говорят, что им лучше пойти в техникум, потому что ЕГЭ они все равно не сдадут
В начальной школе для всех должны создаваться равные возможности, но именно на этом уровне происходит неформальная селекция детей, дети из семей с культурным капиталом зачастую учатся по программам повышенного уровня. По итогам начальной ступени видна разница между школами — от трети до четверти школ в России имеют в среднем устойчивые низкие результаты.
Целенаправленная селекция происходит в основной школе: уже в 7-8 классе некоторым детям говорят, что им лучше пойти в техникум, потому что ЕГЭ они все равно не сдадут. В результате доля выпускников 9 класса, которые идут получать среднее профессиональное образование, растет — на сегодня это примерно 40% детей 15-16 лет. В техникумы идут в основном дети из бедных семей, тем самым отрезая себе путь наверх. Если в семьях доход выше 20 тыс. рублей на человека, в вузы собираются поступать 50% детей, если до 10 тыс. рублей, то лишь 20%. «В одном из исследований нас поразил вывод, что после 9 класса дети примерно с одинаковыми результатами, но из разных семей, выбирают разные траектории, — отметил Исак Фрумин. — Если семья более образованная, они учатся дальше, менее образованная — уходят из школы. Есть и противоположные примеры, но в целом это так».
Когда в старшей школе начинается профильное обучение и борьба за поступление в самые престижные вузы, дети из элитных школ, занимающиеся с репетиторами, имеют явное преимущество. Еще в 2012 году исследование о связи результатов ЕГЭ с доходами семьи выявило позитивную корреляцию. И хотя в России формально достигнута универсальная доступность высшего образования для выпускников школ, дифференциация между вузами слишком велика: чем выше доход семьи, тем в более престижный вуз поступает ребенок, а ведущие вузы в России финансируются лучше остальных.
Что делать?
Каковы же возможные принципы политики укрепления равенства в образовании?
Мы не предлагаем возвращения к советской системе стандартизации и выравнивания, подчеркнул Исак Фрумин: это невозможно и неправильно. Но нужно серьезно отнестись к задаче дать каждому ребенку возможность получить образование, которое позволит ему выйти на более высокий социальный уровень, — например, не допускать использования своего положения привилегированным группам при неформальной селекции в школах. Надо разобраться, в чем причины отказа от продолжения школьного образования в 10 классе тех детей, у которых оценки не хуже, чем у сверстников. Это рациональный выбор или они не верят, что смогут чего-то добиться? Есть, наконец, семьи, живущие за чертой бедности, для которых, по мнению исследователей, необходимы адресные программы поддержки: вывести детей из этого социального статуса — важнейшая общественная задача.
В нормальной экономике все подряд не должны получать высшее образование, иначе оно девальвируется
Инициатива начать работу по проблематике неравенства в образовании в значительной степени исходила от политического руководства страны. Исследований на эту тему мало, лонгитюдные исследования, отслеживающие траекторию конкретных людей от поступления в детский сад до продвижений в карьере, очень «молодые». Вместе с Минобрнауки России ВШЭ запускает программу поддержки школ, работающих в трудных условиях. Тем не менее уже сейчас ряд исследований показывает, что появляется довольно много школ, работающих в таких условиях, но дающих хорошие результаты даже без специальной государственной поддержки. Эти школы устойчивы к внешним негативным факторам, и их опыт достоин изучения.
По мнению Ярослава Кузьминова, поддержка семей, способствующая эффективному использованию имеющихся образовательных возможностей, необходима и при получении высшего образования. Например, проект образовательного кредитования под символические 7% работает лишь в отдельных вузах — абитуриенты не понимают, что это выгодно.
В защиту техникумов
В ходе обсуждения доклада некоторые участники отметили, что если человек после 9 класса идет получать среднее профессиональное образование, ничего плохого в этом нет. Директор Центра образования № 548 «Царицыно» Ефим Рачевский сказал, что если в 2011 году в его школе после 9 класса в колледж пошли 11 человек, то в этом году — 47, в их числе есть очень успешные дети, которые хотят скорее получить специальность и зарабатывать деньги, а потом поступать в университет. Заместитель министра образования и науки РФ Александр Повалко, согласившись с тем, что бедность родителей не должна мешать образованию их детей, заметил, что в нормальной экономике все подряд не должны получать высшее образование, иначе оно девальвируется.
Президент Академии образования США Майкл Фойер отметил, что в США проблема неравенства в образовании стоит острее, нежели в России, остра проблема сегрегации проживания, и лучше предотвратить ее, чем потом решать. Однако для экспериментов в социальной и образовательной политике субъекты этой политики должны иметь больше самостоятельности, считает американский участник конференции.
Руководитель департамента образования Всемирного банка по региону Европы и Центральной Азии Кристиан Аедо добавил, что проблема не столько в равенстве, сколько в риске формирования группы населения, не получившей достаточного образования, — оно будет экономически непродуктивно в новой экономике. Так что проблема неравенства — это не столько ценностные и философские размышления, сколько вопрос эффективности экономики.
Ярослав Кузьминов отметил, что в Европе в последние 15 лет технические школы превратились в университеты прикладных наук, и этот опыт российским исследователям необходимо изучить. Сейчас мы стоим на пороге массового прикладного бакалавриата, и важно понимать, в какой мере переименование техникумов в университеты способно поднять престиж прикладного образования. Выпускник университета по рабочей профессии имел бы лучшие коммуникационные навыки, был бы более амбициозен, стремился бы к активной профессиональной карьере. В какой мере это удалось в Европе, необходимо разобраться.