«Пока мы говорим, что ненависть обусловлена инстинктами, человек не перестанет ненавидеть»

Лаборатория профилактики асоциального поведения Института образования НИУ ВШЭ провела крупное исследование по теме «Агрессия и буллинг в школьной среде», в котором участвовали 6 федеральных округов РФ. На семинаре «Школьная жестокость: уроки Перми и Улан-Удэ. Школа как фактор риска и профилактики асоциального поведения» сотрудники Лаборатории рассказали о предварительных результатах исследования, инициировав дискуссию о последствиях школьной травли.

Исследование

Общая выборка исследования – около 1500 старшеклассников и студентов 1-2 курсов вузов. Вот предварительные результаты исследования, сделанные на выборке из 800 учащихся 9-х и 10-х классов из нескольких субъектов Федерации. Среди них примерно поровну мальчиков и девочек, их средний возраст – 16 лет.

Распространенность. Ни разу не чувствовали себя в роли жертвы за последний месяц в школе только 33% опрошенных.

Ни разу не выступали инициаторами травли – 41%.

35% подростков сказали, что ни разу не были свидетелями того, как кого-то из учеников травят.

Чаще всего с травлей дети сталкиваются 1-2 раза в месяц, и обычно прибегают к так называемым словесным воздействиям друг на друга: обзывательствам, насмешкам, неприятным комментариям о внешнем виде, угрозам.

В кибербуллинг – травлю в пространстве интернета с использованием современных гаджетов – вовлечена только половина учеников. (Возможно, если бы исследование проводилось в Москве и Санкт-Петербурге, результаты были бы иными).

Мальчики часто выступают и инициаторами физической травли, и ее жертвами. Девочки часто выступают свидетелями социальной агрессии.

Характеристики семьи. Как выглядит тот человек, который с большей вероятностью окажется жертвой? Это ребенок

- из семьи, в которой работает только мать;
- из семьи, в которой у обоих родителей нет высшего образования;
- из семьи с уровнем дохода ниже среднего.

Связь с успеваемостью: ребята, которые становятся жертвами травли, хуже успевают по математике и русскому языку.

Что дети, вовлеченные или не вовлеченные в травлю, говорят про школьный климат?

Чем чаще ребенок подвергается травле, тем ниже он оценивает безопасность в школе, и тем хуже он оценивает как отношения учителя к ученикам, так и школьный климат в целом. Система внутришкольных правил не воспринимается им как прозрачная, обязательная к исполнению, учителя воспринимаются как не готовые помочь, не стремящиеся хвалить и поддерживать.

Те, кто инициирует травлю, так называемые «булли», себя чувствуют себя в школе в большей безопасности, чем жертвы или наблюдатели травли. Но школьный климат в целом и отношение учителей они также оценивают гораздо ниже, чем те, кто не включен в травлю.

Вывод: Если в школе есть травля, это создает определенный климат, в котором никто, кроме агрессора, себя в безопасности чувствовать не будет.

Дискуссия

Артур Реан, руководитель Лаборатории профилактики асоциального поведения Института образования НИУ ВШЭ, академик РАО

Много лет назад группа психологов, которой я руководил, пришла в колледж начального профессионального образования. Мы хотели помочь педагогам в области профилактики асоциального поведения. Попросили назвать нам учащихся, которые еще не попали на учет в инспекцию по делам несовершеннолетних, но, с точки зрения педагогов, завтра могут там оказаться. Нам дали группу таких учащихся, мы провели у них психодиагностику, чтобы разработать рекомендации в дальнейшем. И вы знаете – никаких глубоких личностных нарушений или нарушений мотивационно-ценностной сферы, которые являются факторами риска, обнаружено не было. Объединяла всех этих учащихся гипертимная акцентуация характера. Это были ребята с высокой активностью, непоседы, которым трудно быть незаметными. Иначе говоря, в потенциальные правонарушители были зачислены те, кто мешает нормально вести урок, и про них предполагали, что они могут попасть на учет. Но ведь это не так безобидно, когда педагоги предполагают подобное! Известно понятие стигматизации – навешивание ярлыка, вот ты, мол, пойдешь по кривой дорожке. А потом может быть и самореализующееся предсказание, когда человек начинает таким становиться. Приведу слова всемирно известного психолога Виктора Франкла – пока мы говорим, что ненависть обусловлена инстинктами, человек не перестанет ненавидеть. Мы исходим из того, что есть определенные поведенческие навыки, позитивные или негативные, которые сформировались на протяжении жизни, человек с ними не родился.

Мария Новикова, научный сотрудник Лаборатории профилактики асоциального поведения Института образования НИУ ВШЭ

Сейчас идет обширная реакция в прессе – людям требуется как-то осмыслить происходящее. Возникают вопросы: что мы упустили? Как сделать так, чтобы этого не повторилось? В очередной момент важна работа психологической службы в школе. Многочисленные исследования эффектов террористических атак на жертв и свидетелей говорит о том, что замалчивание является прямым фактором угрозы развития посттравматического стрессового расстройства в будущем. У нас нет культуры правильного, не ретравматизирующего для жертв обсуждения этих тем. Я считаю, очень важно, чтобы такая культура появилась, потому что потребность говорить, размышлять и при этом находится в безопасном пространстве сейчас очень остро есть у всех. И у учителей, и у детей. Сейчас поступает много предложений: назначение охраны, установка новых металлоискателей в школах. Наверное, это важно, но это не единственное и не главное, что стоит делать в школах, школа все-таки не должна превратиться в тюрьму. И важно, чтобы абсолютно все участники этих ситуаций, включая и семьи тех, кто нападал, и тех, кто сейчас находится в больнице, - чтобы они тоже имели право на поддержку и принятие. Это не значит, что дети не должны понести наказание. Но эти люди тоже нуждаются в помощи, а не исключении из общества.

Исак Фрумин, научный руководитель Института образования НИУ ВШЭ

Буллинг зачастую может оправдываться рационально. А проблема, с которой мы сейчас столкнулись, – это агрессия против людей, которые тебе ничего плохого не сделали, агрессия как таковая. Я в течение 13 лет был директором школы в рабочем районе Красноярска – Николаевке. Виктор Петрович Астафьев, когда писал про Красноярск, называл этот район центром преступной жизни города. Там нам приходилось предотвращать драки сто на сто человек. Но у драк была причина, какой-то резон. И если ты с ним разбирался, то мог эту агрессию потушить. Я вот пытался вспомнить в разговорах со своими коллегами о случаях неспровоцированной агрессии, когда жестокость направляется не на прямую причину. Вспомнил о вандализме в отношении школьных зданий. Мы к этому привыкли относиться как к естественному явлению, а я бы обсуждал вандализм. Когда я только пришел работать в школу, через месяц был выпускной вечер в 9-х классах, и тогда по всему периметру школы на втором этаже выбиты окна. Я говорю: «Что такое? Что происходит?» А мне завхоз отвечает: «Это нормально, в нашем микрорайоне такие традиции». Нам за три года удалось от этой «традиции» отказаться. Как же удалось с этим справиться? Никаких психологов не было, ключом к решению была работа классных руководителей. Я думаю, вопрос о роли классных руководителей важен. Если ты не способен увидеть риски агрессивного поведения, то ты не учитель. Не случайно в вальдорфской начальной школе утро начинается с того, что каждый ребенок здоровается с учителем за руку, тот смотрит ему в глаза и обычно двум-трем детям задает вопрос: «Как у тебя настроение?» Потом отведет в сторону, побеседует. Простое внимание к тому, что происходит с ребенком.

Виктор Басюк, заведующий кафедрой психологии развития МПГУ, заместитель президента РАО

Если говорить о решении государственных задач, то стоит задуматься о возвращении в школьную жизнь важных специалистов, которые не занимались психологией, а занимались воспитательным компонентом. Это педагоги-организаторы, организаторы внеклассной деятельности, старшие вожатые – люди, занимающиеся организацией социальной жизни школ, воспитывающей среды, воспитывающего пространства. Второй важный элемент – выстраивание абсолютно новых подходов по взаимодействию семьи и школы. Когда мы говорим о буллинге как о явлении, мы должны понимать, что в нем участвуют разные категории детей. Есть дети, которые стали жертвой насилия, и теперь они вымещают свою ущербность на других детях. Есть дети, у которых уже сейчас сформирован некий архетип делинквентности, и они не считают свои поступки асоциальными. Для них это геройство, некое самоутверждение. Стратегии работы с данными категориями детей абсолютно разные.

Елена Дозорцева, заведующая кафедрой юридической психологии и права МГППУ, руководитель лаборатории психологии детского и подросткового возраста ГНЦССП имени В. П. Сербского

Коллеги говорили, что в последнее время преступность среди несовершеннолетних уменьшается, и это действительно так, мы видим такую динамику. Как это объясняют наши зарубежные коллеги? Подростки уходят в виртуальное пространство. Исследования физической агрессии нужно сопровождать исследованиями кибербуллинга. Мы проводили короткое исследование здесь, в Москве. Только 4% восьмиклассников сказали, что они никогда не сталкивались с кибербуллингом. Поэтому мне представляется, что это перспективное исследование. Однако мне кажется, что последние печальные события с крайней агрессией и жестокостью в школе нужно отделять от собственно буллинга. В подобных явлениях очень сильна и сторона психопатологии. Проблема в том, что школьные психологи очень слабо разбираются в клинической психологии. Сейчас назрела необходимость повышать их компетентность в этом направлении.