«Удалось договориться потому, что не было предметников»

Самые яркие цитаты семинара «Чему учить детей сегодня для успеха в будущем?».

 

Игорь Реморенко, ректор МГПУ:

Я хорошо помню, что я и многие мои друзья на протяжении учебы никогда не задумывались, какова должна быть последовательность изложения материала, какие конкретно темы должны быть внутри учебного года – до того, как мы пришли в школу и стали преподавать. И всегда казалось, что программы министерства должны лежать в шкафчике далеко, но особого внимания на них обращать не стоит, потому что есть учебники, есть методисты, которые нам помогали, есть инспекторы, которые приходили нас проверять, есть завучи школьные, методические объединения. Это все играло большее значение, чем официально издаваемые документы, регламентирующие нашу деятельность. Сейчас же каждый год я слышу вопросы, студенты меня просят как-то отреагировать на те или иные изданные документы. Про историко-культурный стандарт был вопрос в этом году. Парень меня спросил: «Скажите, в историко-культурном стандарте написано, что народные восстания, которые я должен изучить, это восстание Ивана Болотникова, Емельяна Пугачева и Степана Разина. Чему из этого я должен научить?» Что он должен сделать – чтобы дети знали даты этих восстаний, чтобы знали их последовательность, чтобы знали причины – что из этого непосредственно является результатом образования? Вопросы про результаты образования звучат все чаще и чаще, и похоже, что те учителя, с которыми мы сейчас имеем дело, они пытаются все же прояснить – что именно я должен сделать непременно? И такое внимание к описанию результатов образования – это отнюдь не какая-то особенность, случившаяся у нас в стране, это некий глобальный тренд.

Исак Фрумин, научный руководитель Института образования НИУ ВШЭ:

Если посмотреть весь масштаб литературы, которая сегодня есть в дискуссиях о содержании образования, не в публицистике, а в серьезных политических документах и в серьезных исследованиях, то мы видим три ключевые линии требований. Первая линия связана с конструкцией «человеческий капитал» и с представлениями о том, что выпускники системы образования выходят на рынок труда и могут использовать какие-то свои качества, умения. Вторая и усиливающаяся в последнее время линия связана с понятием well-being, которое приблизительно переводится на русский язык как «благополучие», «счастливая жизнь». И, наконец, есть важная линия, которая в исследованиях мало прослеживается. Но нам она кажется столь же важной, как и другие. Речь идет о роли образования в трансляции культуры и укреплении единства нации. Если кто-то считает, что надо продолжать через двести лет изучать ямбы и хореи – то, что требовалось от Евгения Онегина – то это для чего-то нужно.

Александр Асмолов, академик РАО:

Очень важна постановка вопроса. В докладе произошел переход от концепции человеческого капитала к совершенно иной концепции – концепции человеческого потенциала. Если человеческий капитал – ресурсная концепция, и в ней человек уподобляется нефти, газу и сырью, то человеческий потенциал – совершенно другая концепция, с моей точки зрения.

Олег Федоров, ведущий научный сотрудник Центра изучения школьных практик и образовательных программ 21 века Института образования НИУ ВШЭ:

Хочется задаться вопросом, собственно, а почему авторам доклада удалось договориться? Я думаю, что договорились потому, что не было предметников. Если бы в эту компанию попал хоть один человек, который точно знает, чем амфибрахий отличается от анапеста, то договориться бы скорее всего не получилось. Я вспоминаю будни учительской, когда заходит учитель физики и начинает сокрушаться: «Да они даже не знают закона Ома», – потом заходит химик и сокрушается о постоянной Больцмана. В связи с этим коллеги в своем докладе, на мой взгляд, сделали два прорыва. Первый связан с тем, что мы совершенно по-другому стали смотреть на набор дидактических единиц, которые традиционно в нашем понимании являются содержанием образования. Также я хочу напомнить, что наши великие дидакты, Лернер, Скаткин, Краевский – в своей теории содержания образования прекрасно описали, что это не только «система знаний о…», но еще и опыт творческой деятельности, еще и эмоционально ценное отношение к себе и к миру, в котором ты живешь, и интенции по преобразованию этого мира. Вот здесь в ответ на критику тех, кто говорит, что доклад не учитывает дидактическую школу России – это совершенно не соответствует действительности, это как раз продолжение классической отечественной дидактики с учетом зарубежного современного опыта.

Галина Цукерман, ведущий научный сотрудник Психологического института РАО:

Сегодня утром я была в первом и во втором классе. Хорошая школа, хорошие дети, но глаз психолога все время высматривает слезинку ребенка, и я углядела две слезинки. Это происходило из-за некоторых недоразумений в учебной коммуникации. Это что – из-за содержания? Мы точно знаем, что коммуникативная компетентность – это то, что должно случаться в каждой клеточке образования. Не в отдельном каком-то абзаце стандартов, а просто каждую минуту, где ученики и учитель дышат и что-то делают вместе. Это не про содержание, это про другое. Дело не в том, как это назвать, дело в том, как это сделать. В школе и в пединститутах, где снова выпускают тех, кто умеет учить теоремам, законам, грамотности, но не этому.

Ирина Абанкина, директор Института образования НИУ ВШЭ:

Это случай, когда мы включились в серьезное обсуждение глобальных проблем. То, что мы сейчас учимся, работаем вместе с разными учеными – от Канады до Китая, находим точки диалога, мне кажется очень большой заслугой команды. Этот диалог все равно происходит в мире, просто он может происходить с нами или без нас. Благодаря усилиям этой команды он происходит с нами.

 

Смотрите видеозапись семинара на Youtube-канале Института образования НИУ ВШЭ.

Читайте выпуск серии «Современная аналитика образования», посвященный универсальным компетентностям и новой грамотности.