«Есть образование про навыки XXI века, а есть про «обучим ЕГЭ по фотографии и без боли»

Самые яркие цитаты спикеров семинара «Исследовательские подходы к изучению родительских стратегий вовлечения школьников в дополнительное образование».

Катерина Поливанова, директор Центра исследований современного детства Института образования НИУ ВШЭ:

Если традиционная образовательная парадигма рассматривает ребенка через то, чего у него еще нет, то новое детство – детство ребенка, живущего здесь и сейчас. Детство имеет ценность как таковое, вне зависимости от того, каким будет результат через несколько лет. Сегодня такие разные парадигмы называют child as becoming и child as being. Если мы признаем, что ребенок живет здесь и сейчас, то сугубо образовательная парадигма оказывается недостаточной. Не очень понятно, какие образовательные результаты будут востребованы через отдаленное время, не очень понятно, что из того, что есть сегодня, «выстрелит». Мы можем приводить массу примеров, когда продуктивные идеи приводят к очень быстрым экономическим изменениям: это новая социально-экономическая ситуация, когда не упорный труд на производстве, а свежие идеи и инноватика производят какие-то рывки. Эта новая ситуация, которая транслируется в том числе и на детей. 

Елизавета Сивак, научный сотрудник Центра исследований современного детства Института образования НИУ ВШЭ:

Мы знаем из работ, основанных на Бурдье, что на образовательные стратегии ребенка влияет семья. И мы хотели посмотреть, может ли школа компенсировать неблагоприятное влияние семьи и района? Для этого мы сделали две регрессионные модели. В первой – оценили то, что влияет на общее число проводимых дополнительных занятий. У нас получились небольшие различия в доле занятий вне школы среди всех дополнительных занятий, которые посещает ребенок: в центральных районах эта доля незначительно выше, чем в не центральных. Однако общее количество дополнительных занятий не зависит от того, живет ли ребенок в одном из центральных районов или в не центральном районе, и зависит только от характеристик семьи. В удаленных от центра районах школы компенсируют относительно меньшую насыщенность образовательной среды.

Ксения Павленко, аналитик Центра исследований современного детства Института образования НИУ ВШЭ:

Семья – это микросреда, которая не просто воспроизводит некие статусные различия, а включает детей в культуру определенного типа. За счет чего эта среда формируется? С одной стороны, семья оказывает влияние на ребенка, демонстрируя ему свой жизненный стиль, вкусы. С другой стороны, жизненный стиль влияет на то, как родитель уже сознательно конструирует эту образовательную среду.

Образование само по себе упаковывается в разные культурные коды и стили. Есть образование про навыки XXI века, а есть про «обучим ЕГЭ по фотографии и без боли». Есть образование про развитие личности, а есть про IT и робототехнику. Это совершенно другой дискурс и другие культурные коды. Аудитории таким образом посылаются разные сигналы качества.

Сергей Косарецкий, директор Центра социально-экономического развития школы Института образования НИУ ВШЭ:

Действительно, возможности семей к дополнительному образованию обусловлены семейным бэкграундом и связаны с тем пространством, в котором оно реализуется. Важно более жесткое различение особенностей проявления семейного бэкграунда в отношении школьного дополнительного образования, формального и неформального (edutainment). Потому что у вас под дополнительным образованием в разных стилях воспитания подразумевается разный набор практик. А различение институциональных и неинституциональных форм дополнительного образования – очень важный момент. Интересно не просто, как работает неравенство в дополнительном образовании, а как оно работает вот в этих разных полях. Еще большее сегментирование, связанное с потенциальной результативностью, продуктивностью практик неформального образования – это может быть особенно интересно.

Исак Фрумин, научный руководитель Института образования НИУ ВШЭ:

Что показывает доклад и один из его выводов? Что социальный статус семьи и стиль не жестко детерминированы. Я не так давно прочитал несколько книжек про семьи с большим количеством детей. Семья Чеховых, семья Толстых, где было много братьев и сестер. Их жизни сложились невероятно различно, хотя социально-экономический статус и стиль семейного воспитания один. Но было и что-то, что их объединяло. Последняя книга Павла Басинского «Лев в тени Льва» про одного из детей, Льва Львовича, это очень явно показывает. У всех детей Толстого – кто был военный, кто просто «фрилансером» – сохранялся вот этот странный стиль. Мне кажется, что мы здесь находимся на грани обнаружения очень интересного феномена, который не сводится к тому, что Бурдье называл «культурный капитал». Потому что культурный капитал все-таки предполагает близость траекторий. А здесь траектории в одной семье невероятно расходятся, но при этом что-то общее есть.

Максим Буланов, руководитель московского отделения Межрегиональной Тьюторской Ассоциации:

В современном поколении родителей многие не хотят «привязывать» к себе детей. Может быть, с какого-то возраста нужно говорить не о семейной стратегии, а о том, кто инициатор похода в те или иные места, есть ли детская инициатива пойти куда-то. Летом мне довелось быть в Петербурге, я читал в торговом центре лекцию, на которой были подростки. Мы с ними прямо там провели экспресс-интервью. Чем вы занимались летом в этой галерее? Они говорят: «Целое лето тусили в ТЦ». Я спрашиваю: «А чему вы здесь могли научиться?» Они поскрипели и ответили: «Ну как, здесь проходил фестиваль танцев. Еще мы узнали, что в салоне красоты есть услуга бесплатной консультации по стилю. Мы записывались на нее, ходили на макияж, еще куда-то». И это дети, которые пришли в торговый центр на лекцию без родителей. Им по 14-15 лет. Мне кажется, что можно было бы поисследовать именно то, в какой момент происходит расщепление стратегий на родительские и подростковые стратегии использования района и города.

Татьяна Ковалева, президент Межрегиональной Тьюторской Ассоциации, заведующая кафедрой индивидуализации и тьюторства МПГУ:

Что такое образовательное пространство? Есть сейчас такой подход – не давать точное определение, но хотя бы задать фокус, какое понятие входит в категорию «натуральное», а какое – в категорию «рефлексивное». Мне кажется, образовательное пространство можно помыслить в ряду рефлексивных вещей, и тогда, в отличие от средового пространства – натурального, среды обитания – образовательное пространство – это не то, что схватывается социальными местами, а то, которое задает фокусировку, когда смотришь на него как на образовательное. В городе может быть очень много «культурных» мест – музеев, например – и при этом бедное образовательное пространство для тех, кто там живет. А в другом городе «культурных» мест может быть мало, но если у всех есть скоростной интернет, то они могут делать богатое образовательное пространство даже в таких условиях.

Катерина Поливанова (подводя итоги) :

Мы хотели проверить: разруха – она в голове или в клозете? Так вот, она в голове. Потому что кто хочет найти возможности, тот их находит. Откуда берется это «хочет»? Факторы не существуют независимо. Культурный капитал включает в себя много разных показателей: скорее всего, если у вас много книг в доме – скорее всего, вы умеете читать на английском языке – скорее всего, вы отвозите ребенка в школу, даже если она не очень далеко расположена. И вот эти «скорее всего», это накопление – богатому добавится, у бедного отнимется – мне хотелось привлечь внимание к этой проблеме. Разговор на самом деле о политике – что со всем этим делать? Сегодня образовательное неравенство проявляется в том числе в отсутствии доступа к широкому кругу образовательно-досуговых возможностей. Граница между досугом и образованием уже не является четкой.