Когда слово ученого как сигнал об опасности

Самые яркие цитаты спикеров семинара «Профилактика школьного насилия: проблемы, подходы, опыт».

Елена Волкова, профессор кафедры психологии развития и образования Российского государственного педагогического университета им. А.И. Герцена:

Мы должны обращать внимание не только на то, что называется буллингом, моббингом, но и на то, что называется педагогическим насилием. Когда учитель не просто не становится препятствием на пути любых деструктивных форм поведения в школе, а сам порой является их инициатором. Некоторые учителя, особенно в начальной школе, поощряют те формы поведения детей, которые удобны для учителя в управлении детским коллективом. Это, к примеру, ябедничество, доносы на своих одноклассников. Для учителей удобно, когда они знают о том, что происходит в школе. Но именно эти формы поведения приводят в итоге к буллингу.
В разных школах, в разных возрастных группах количество буллеров – примерно 7-10% от класса. Количество жертв может варьироваться. А вот количество свидетелей от класса к классу, от школы к школе варьируется существенно. И школы отличаются не столько по количеству жертв, сколько по количеству свидетелей. Есть школы, где подавляющее число детей – свидетели буллинга. И что интересно: в этих школах педагоги транслируют те стили педагогического общения и педагогической деятельности, которые в целом можно охарактеризовать как стили невмешательства. Они игнорируют ситуацию буллинга, никак на нее не реагируют. А вот в тех школах, где учитель занимает активную позицию, где во всех возможных формах он говорит буллингу «нет», транслирует нормативное непринятие, в этих школах количество свидетелей минимально, количество случаев насилия меньше.

Владимир Собкин, директор Института социологии образования РАО:

По нашим исследованиям, те, кто плохо учится, никакого участия в школьном самоуправлении не принимают. Те, кто их низких социальных страт, никакого участия в школьном самоуправлении не принимают. Возникает вот эта жесткая машина, школа как жесткий социальный институт. Почему, если я плохо учусь, я должен быть отторгнут от жизни этого школьного института? Наоборот, меня должны в него втягивать, чтобы вытягивать и мою академическую успеваемость. Но школа, по статистике, выталкивает неуспешных детей за рамки жизни школы как социальной общности.
У нас было исследование толерантности, где мы исследовали агрессию, драки подростков. Четверть участвовали за последний месяц в драках. Это картина явно неспокойная. Понятно, что с возрастом она снижается. Что побуждает подростков вступать в драки? И учеба, и интересы, и различия в характере, и ряд других мотивов. Мы задавали подросткам вопросы – каковы причины агрессивного поведения учителя, каковы причины агрессивного поведения его сверстников, и каковы причины агрессивного поведения его самого. Снижение социального статуса и его повышение, поддержка и обвинения. Учитель подростками оценивается как обвинитель. Сверстники оцениваются как сориентированные на снижение моего социального статуса. А я сам оцениваю себя как работающего на поддержку и на повышение статуса других во взаимодействии. Мне кажется, психолого-педагогическим службам нужно работать с тем, почему подростки приписывают столько агрессивного поведения другим.

 

Артур Реан, заведующий Лабораторией профилактики асоциального поведения Института образования НИУ ВШЭ:

В исследовании нашей Лаборатории была установлена значимая отрицательная корреляционная связь между школьным климатом и агрессивностью школьников. Иначе говоря, чем хуже был школьный климат, тем выше был уровень агрессивности. Кроме того, были выявлены высокие значимые положительные корреляции между показателями школьного климата, безопасностью в школе и взаимоотношений учителей с учащимися. Еще один момент – психологическая и психолого-педагогическая помощь участникам буллинга в школе. Здесь ситуация, как говорят, хорошая. В большинстве регионов существуют центры психолого-педагогической, медицинской и социальной помощи несовершеннолетним. На конец 2015 года такие центры работали в 65 субъектах Федерации. Считается, что такие центры оказывают действенную помощь детям с девиантным поведением. Однако в действительности сотрудники этих центров сами нуждаются в профессиональной помощи при работе с девиантными детьми. Базовой подготовки в таких случаях не хватает, нужны специальные программы повышения квалификации для специалистов таких центров. Нужны такие программы для школьных психологов и учителей. В 15-16 годах педагоги-психологи имелись в штате только каждой второй школы: 53% школ имели в штате такого работника. А при этом нагрузка на одного такого сотрудника составляет примерно 880 учеников. В таких условиях деятельность психологов будет оставаться крайне неэффективной.

Мария Новикова, научный сотрудник Лаборатории профилактики асоциального поведения Института образования НИУ ВШЭ:

По нашему исследованию, хотя бы раз с травлей в той или иной роли сталкивалось более 65% детей. Причем если мы говорим о жертвах, то их больше, если об агрессорах, то их меньше, но это все равно порядка 60%. Жертва – это ребенок, который растет в семье с более низким уровнем достатка, где, скорее всего, работает только мама, в которой у родителей нет высшего образования. Также это ребенок, который хуже учится по основным предметам, русскому языку и математике. Возможно, в этот механизм входит учитель: ребенок, который хуже учится, может подвергаться стигматизации со стороны учителя, что дальше подхватывается сверстниками – но это гипотеза, которая требует проверки. Что касается семей, из которых происходят агрессоры, то в данном случае социально-экономический статус и культурный капитал играют не такую большую роль. Но практически всегда это семьи, в которой есть определенный способ взаимодействия между членами этой семьи: есть определенная иерархия и воспитание того, кто находится в этой иерархии ниже тебя, с позиции силы. Речь необязательно про физическое насилие – но тот, кто старше, тот и прав, и доносит свою позицию очень жестко. Ребенок оказывается мишенью этих воздействий. А дальше идет в школу и находит тех, кто слабее его.