Тема «публикации»

Трое из Простоквашино смешно разделяли «наше» и «государственное» (от коровы и теленка до холода, который дает холодильник), но, оказывается, такой вопрос вполне серьезно можно поставить в отношении детей. Считает ли государство их своими, или это в первую очередь «собственность» семьи? Проследить, как менялось это отношение в разных странах, можно на примере бывшего СССР, который распался на 15 государств. А «лакмусовая бумажка» — внешкольный сектор: кто и как должен претендовать на время ребенка за пределами уроков. Такое исследование провел Иван Иванов, младший научный сотрудник Центра общего и дополнительного образования имени А.А. Пинского.

Вот уж три года прошло с первой и самой пугающей волны пандемии, но исследователи продолжают обращаться к ее опыту — в том числе как к примеру того, как ведет себя система образования в экстренной ситуации. В период шока, — уточняют Сергей Заир-Бек и Татьяна Мерцалова из Центра общего и дополнительного образования им. А.А. Пинского. Они выпустили исследование, в котором изучили взаимосвязь степени самостоятельности действий, предпринимаемых школами в те весенние месяцы 2020 года, и их эффективностью.

«Life-long learning» стало модным понятием, все соглашаются, что в современном мире нужно быть готовым освоить несколько профессий на протяжении всей жизни. Но, как это часто бывает, теория расходится с практикой. Рассказываем о барьерах обучения взрослых, которые были выявлены в ряде исследований Инобра и, в том числе, обсуждались на недавнем семинаре в рамках дискуссии о докладе Натальи Кармаевой и Андрея Захарова.

Ковид был похож на стихийное бедствие, нанесшее ущерб всему, включая университеты. Помимо образовательных потерь для студентов, это и материальные трудности для вузов: пришлось срочно вкладываться в IT-инфраструктуру, учить преподавателей работать онлайн; уходили иностранные студенты, сворачивались исследования и прикладные проекты… Как действовало государство, чтобы поддержать систему высшего образования — проанализировали Екатерина Абалмасова и Алексей Егоров из лаборатории «Развитие университетов». Они сравнили кейсы России, Великобритании и шести европейских стран — Италии, Франции, Нидерландов, Португалии, Польши, Румынии.

В 2022 году, в 33 российских педагогических вуза было зачислено 42 тысячи абитуриентов из 370 тысяч подавших заявление. Если к этому добавить, что определенная часть педагогических вузов преобразовано в классические университеты, то можно говорить об их популярности. Своим рождением их модель обязана еще аж ликбезу — да-да, той самой «ликвидации безграмотности», массовизации школы, в результате которой за парты должно было сесть 100% детей. Для этого нужно было многотысячное учительское сообщество. Но изменились и эпоха, и научное знание рассматривается как универсальная характеристика, присущая любому виду деятельности. Как следствие, меняется роль педагога. «На смену подготовке учителя-ремесленника, владеющего предметным содержанием и спектром способов его трансляции, приходит подготовка учителя-творца», — пишут во вступительном слове авторы новой монографии, выпущенной Инобром: «Магистерская программа «Педагогическое образование» как модель подготовки учителей-предметников в классическом университете». В работе описан опыт создания новой модели подготовки педагогов, даются рекомендации по их применению на практике.

Пандемия выявила столько скрытых проблем образования, что ученые продолжают исследовать ее опыт. В центре внимания сотрудников Центра социологии высшего образования (Иван Груздев, Евгений Терентьев) и лаборатории «Развитие университетов» (Нияз Габдрахманов, Олег Лешуков) оказалась самооценка эффективности обучения первокурсников — что с ней произошло во время ковида. Оказалось, что технические проблемы сыграли далеко не главную роль в ее падении. Гораздо тяжелее начинающие студенты пережили проблемы с социализацией в вузе — вернее, так: недостаток социализации больше всего бьет по их самочувствию, просто пандемия показала это наиболее ясно.

И другие проблемные вопросы в «базовом» томе доклада об укреплении человека

Об инклюзии в школе много говорят, но часто сводят это к каким-нибудь простым решениям вроде безбарьерной среды. А если у ученика расстройство пищевого поведения? Если он или она не может есть публично в школьной столовой, или вообще эта еда не годится, или часто нужно в туалет? В школьном арсенале обычно мало решений для этой проблемы (поэтому она предпочитает ее «не видеть»). Для исследователей это тоже слепая зона: подобные вопросы исследованы только на западе. Оксана Михайлова из Центра исследований современного детства обращается к вопросу о том, а как выглядит эта проблема для жителей России и постсоветского пространства: ее статья опубликована в новом номере «Вопросов образования».

Россия — страна с одним из самых высоких уровней развития человеческого капитала. Высшее образование стало массовым, но до равенства образовательных возможностей еще далеко. Проблема, характерная для многих стран. Позитивную тенденцию прироста числа мест в вузах почувствовали не все группы населения. Несмотря на всеобщее представление, что вузовский диплом едва ли не обязателен, возникает эффект Матфея: «богатые становятся богаче, а бедные беднее». То есть, перекладывая на язык образования: на лучшие программы ведущих вузов все труднее попасть людям «с улицы», из необеспеченных и малообразованных семей. Они вынуждены получать менее качественное высшее образование или делать вынужденный выбор в пользу СПО. Подобное разделение по образовательным дорогам цементирует социальную стратификацию. Расслоение будет только усиливаться, если не принять меры, да и в принципе охват высшим образованием будет падать из-за демографии и почти универсального спроса на диплом вуза — предупреждают Сергей Малиновский и Екатерина Шибанова из лаборатории «Развитие университетов». Их исследование вышло в серии «Современная аналитика образования».

Выпускников 11 класса в колледжах всегда было крайне мало — до такой степени, что в статье исследователей они названы белыми воронами. Обычно все или поступают в вуз после того, как сдали ЕГЭ, или отправляются в колледж после 9 класса (и многие из них тоже потом идут в вуз, но избежав таким образом ЕГЭ). Если бы исключения оставались единичными, это бы не привлекло внимания исследователей. Но их становится всё больше, а пик пришелся на пандемийный 2020-й — заявления в колледжи подали 20% выпускников 11-х классов. Варианты объяснения этого тренда — в статье Веры Мальцевой, Ирины Сальниковой и Алексея Шабалина (Центр развития навыков и профессионального образования Инобра), опубликованной в журнале «Мониторинг общественного мнения: экономические и социальные перемены». Вера Мальцева академический руководитель, а Ирина Сальникова выпускница магистерской программы «Доказательное развитие образования».